Сказки о жизни и удивительных приключениях Аллы Борисовны Пугачевой — жительницы деревни Грязь. Сказка первая, семейно-финансовая.
Действующие лица (все, ясное дело, вымышленные):
Пугачева, Алла Борисовна — народная артистка СССР, жительница деревни Грязь
Мадонна — певица, актриса, режиссер.
Галкин Максим Александрович — супруг Аллы Борисовны, пародист, телеведущий, житель деревни Грязь.
Зинаида — главная экономка в доме Аллы Борисовны и Максима Александровича.
Был апрель. Народная артистка СССР Алла Борисовна Пугачева сидела на троне в терракотовом тронном зале их с Максимом Александровичем Галкиным замка в деревне Грязь и занималась неотложными делами.
Вообще-то, тронных залов в замке этой счастливой и богатой семьи было несколько. Был еще изумрудный тронный зал, тронный зал цвета желтых цветов… Даже тронный зал имени Алексея Остудина: на этапе строительства замка шоумен путем подкупа, лести и веселых улыбок, уговорил хозяев назвать один из залов своим именем — в целях саморекламы. Об этом же, кстати, просил и Андрей Малахов. Но Алексей Остудин оказался более искусен в подходе к строительствующей семье. В замке вообще было бессчетное количество комнат — некоторые даже забыли отделать, потому что просто забыли об их существовании. Особо отметим целый сонм чуланов, предназначенных для хранения разных нужных в хозяйстве вещей. Самый дальний и темный чулан носил имя Софии Михайловны Ротару, но это уже совсем другая история.
Мы отвлеклись. Алла Борисовна восседала на большом троне неправильной формы работы Зураба Церетели и слушала доклад своей главной экономки Зинаиды.
-… икры черной, Алла Борисовна, осталось в погребах всего три пуда. Надо бы докупить — скоро летний сезон банкетов. В прошлом году на ваш день рождения только полтора пуда умяли. Гости эти ваши, будь они не ладны. Резник еще с собой домой унес…
Вдруг зазвонил телефон. Алла Борисовна с третьей попытки нашла маленький Simens А35 в глубоких карманах своей горностаевой мантии, отослала экономку и нажала на кнопочку с зеленой трубочкой.
— Как я не люблю вот это вот… Мобильники эти… Алло! Кто это там? Максимка — это ты? Я же просила — звони лучше по городскому…
— Hello! Eto derevnja Grayazi? My God! Mne nuzhno speak c Alla Barbаrisovna. Est’ kto doma? Putin is power! Spasibo! Vodka and medved. Big russian woman. Dayte ikry! — женский голос в трубке коверкал русские слова, смешивая их с английскими, иногда говорил невпопад, но все же суть можно было уловить.
— Эээ…Ну я Алла Барба… Борисовна. Народная, между прочим, артистка СССР. А ты кто? Икры у самой мало. А почем возьмешь?
— I’m Madonna. Ya xotet’ k vam priezzhat. Sing and dance! Do you understand me? Sing and dance! Sing and dance! Ikra ya shutit’.
— Йес, йес — я Примадонна. Айм сори. Я нот андестенд. Ю. Бикоз май инглиш из нот гуд. Бэйби. Но йес — я Примадонна! — Алла Борисовна старалась не ударить в грязь лицом, она, что называется, спик фром хе харт ин инглиш.
— Ya budu priezzhat k vam in Russia. Budu gastroli! Mne skazat, my friends, chto ya nado zvonit’ Alla Barbarisovna and prosit razreshenie…
— Ааааа… ха-ха… Разрешение… Хочешь чесануть по России-матушке? Так бы стразу и сказала. Этим да, этим я заведую. А тебя как зовут-то? Вот из е нэйм?
— Madonna. My name’s Madonna. I’m superstar. Ya exat’ v world tour. Ponimaesh? Ya zvonu iz-za mirovogo tura!
— Ой, что-то плохо слышно… Что ты там говоришь? Прокуратура? Дура ты, вот что я тебе скажу! Вот вас таких знаешь сколько я уже перевидала… Чуть что — сразу прокуратура. И чего? И где я, а где все вы с вашей прокуратурой? Даже баню у меня толком отобрать не сумели! Так дело не пойдет. Три миллиона евро и выступай хоть в Москве, хоть в Зажопинске. Где хочешь. Это немного. Я тебя вспомнила. На тебя пидорасы хорошо пойдут. А они богатые. Так что отобъешь. Если б не они, я б вообще не знаю как бы жила… Особенно последние годы…
— Alla Barbarisovna, vy… Kak eto po-russki? Vy stupid… Vy dura? V Peterburg, gde u menya krome Moscow koncert, gay-guys govoryat, chto ix vsex na konsert arrest za propoganda… Chto u vas tam za bardak? This is a big risk. Two millions and po rukam…
— Ту мильонс, ту мильонс… И я еще и дура… Один вон певичкой недавно обозвал, теперь еще и дура. Маловато, конечно… Ну ладно, я сегодня добрая. Пусть будет ту мильонс. Как говорится — дура не дура, а 50 рублей в день имею! Только ты все деньги мне не шли. Когда в Москву приедешь — к тебе придет Валера Леонтьев. Такой бугаек с кучеряшками. Узнаешь. Отдашь ему пятьсот тыщ. Потом придет девка такая… Прокуренная и босая. Ваенга. Еще пятьсот ей. Затем будет длинноволосый гномик чернявенький — Валя Юдашкин. Ему пятьсот. Он, кстати, может, и платья тебе забацать, если захочешь, он вон всю форму пошил солдатушкам нашим. Любит Валя у меня солдатушек… Нда… Ну и прямо перед первым концертом на тебя выйдет мой муж. Максимка. Максим Александрович. Привезет тебе мое благословение в письменной форме, с печатью патриарха нашего, чтобы бабок с иконами отгонять, и заберет остаток. Деньги-то они все мне свезут. Но я уж сама не свечусь. Все поняла?
— My God! Maksimka lyubit soldatushka… Chto eto oznachat? Ya vam chto — Johnny Mnemonic vsex zapomnit’?
— Плохо слышно, Мадоннушка! Что говоришь? Как там Малежик? А ты его откуда знаешь? Нормально, наверное. Тридцать лет уж ему не звонила. Все ходит, небось, с гитарой, про провинциалку поет. Лох — это судьба, знаешь ли.
— Оh! Uezhaesh s gitaroy na 30 let v provinciya? Good relax, Alla Barbаrisovna, good relax… Ок, dogovorilis! Priedu — pozvonu. Two millions.
— Бывай подруга, звони конечно. Я тогда Фармеэриху и Миногу на твои сроки придерживаю. И эту, как там ее… Гагару, во! Чтобы хлеб не отбивали. Гуд бай, май литл гел.
Алла Борисовна с довольным видом отняла от уха мобильный телефон, нажала на кнопочку с красной трубочкой и опустила аппарат обратно в карман своей горностаевой мантии. В это время в терракотовый тронный зал замка в деревне Грязь зашел супруг Аллы Борисовны — Максим Александрович Галкин, кавалер ордена Дружбы, телеведущий и пародист.
— С кем это ты балаболила, моя помпушечка? — поинтересовался Максим Александрович.
— Максюуууутушка. Пришел? Кушать будешь? Чиккониха звонила. Ну, помнишь, я тебе говорила, что она рано или поздно позвонит, раз у нее тут концерты…
— А! И что? Ты ее того — по полной программе? — Максим Александрович всегда активно ратовал за успех семейного бизнеса.
— Ну, как тебе сказать… Ты только не бей меня, Максимушка… Полтора миллиончика пришлось скинуть… На полутора и сговорились (пятьсот тысяч Алла Борисовна решила оставить себе «на булавки»). Она прокуратурой угрожала. Говорила, что Малежика пришлет… Ты-то не застал, а я помню — Малежик жесток и беспощаден, если ему хорошо платят. Он по молодости даже Кобзона развел на бабки раз пять. Не знаю, кто ей о нем рассказал. Наверняка Софка. А уж у Чикконихи-то бабло есть. А Малежик давно не работал, засиделся — он будет зверствовать… А кого нам против него выставить? Валю Юдашкина? В общем, Максимушка… Полтора ляма, как с куста, с нее будет. Плюс у нас еще есть то, что Мямлик (так во время президентской предвыборной кампании 2012 года Алла Борисовна в одном из интервью назвала поддерживаемого ею Михаила Дмитриевича Прохорова) заплатил… Проживем, а?
— Вот вечно ты Алунчик мягкосердечничаешь. Говоришь тебе, говоришь… Учишь… А ты… Эх! Я думал мы еще одну башню к нашему замку пристроим… А теперь придется жить с тремя, как не пойми кто… Зинка — водки хочу!
Алла Борисовна залюбовалась супругом. Его статью, умом и сообразительностью. Она даже растрогалась немного, глядя на мужа, и уже хотела было «вспомнить» про 500 тысяч. Но тут Зинаида вкатила в тронный зал серебряный столик на колесиках. С водкой, грибочками, квашеной капусткой и малосольными огурчиками. Народная артистка решила не торопиться с этим делом — заначка всегда нужна.
— Извольте, барин. Водка у меня всегда на готове, как Алла Борисовна велела… — с этим словами Зинаида поклонилась Алле Борисовне и Максиму Александровичу.
Супруги чокнулись, выпили по рюмашке, закусили кто чем. Алла Борисовна решила поскорее сменить тему разговора — от мадонниных денег перейти к домашним заботам.
— Так что ты там про икорку-то черную говорила, Зинаида? Три пуда осталось? А почему так мало? Месяц назад восемь было. Я все помню! Признавайся: куда икру дела? — Алла Борисовна напустила на себя перед мужем серьезный вид, ей хотелось выглядеть рачительной хозяйкой.
— Так… За месяц вы три бала устраивали…Я дела, Алла Борисовна? Да я… Да вы… Да как вы такое вообще могли подумать? Я ж у вас уже столько работаю! Да я крохи со стола вашего не унесу!
— Крохи-то, может, и не унесешь. Зачем тебе крохи? Да только я тут в СЕЛЬПО местное как-то заглянула, гляжу — а на прилавке икорка. И ценничек висит: «Икра черная с барского стола». В местное СЕЛЬПО, Зинаида, черную икорку не завозили со времен основания мира. Спрашивается откуда она там взялась, как не из моих погребов? А? В округе ж нет больше ни одного приличного человека…
— Ну не знаю Алла Борисовна… Может, утечка произошла… Икра она ж такая… Тякучая, зараза. Трубу кто-то в икрохнанилище подвел и того… Умельцев-то у нас в Грязях — как грязи! Бульк-бульк-бульк, и нету икорки-то! Но вообще, конечно, не знала я, что вы в местное СЕЛЬПО хаживаете.
— Ладно, Зинаида. Что уж с тебя взять? Трубу подвели… Эх, Россия! Жалко Мямлика не выбрали все же. Может, лучше б было… Впрочем, мне и так не плохо! Иди уже распорядись на счет обеда. В голубую столовую сегодня подавайте. Я балахон надену с голубыми овалами. Да и Максимке голубой цвет по душе… Правда, Максимка?
— Ну… Иногда… По настроению… Смотря что ты имеешь в виду, конечно… — Максим Александрович не ожидал такого прямого вопроса от супруги при прислуге.
— Слушаюсь, Алла Борисовна. Икорки сегодня не надо? — поинтересовалась Зинаида.
— Пошла вон!!!! Шутница хренова! Чтоб ты на Чепрагу всю жизнь работала!
С этими словами народная артистка СССР запустила в свою экономку произведенной из цельного куска золота и богато инкрустированной драгоценными каменьями державой, выполненной в форме головы поэта Ильи Рахмиэлевича Резника. Держава содержалась обычно на специальной подставке рядом с троном Примадонны. Вместе со скипетром, Алла Борисовна брала ее в руки когда принимала в Грязях иностранных послов. Зинаида уклонилась от державы и убежала хлопотать на счет обеда, а у Ильи Резника откололся нос.
— Миллионалыхроз, а! Опять Илюшеньку ремонтировать придется, — пробормотала Алла Борисовна и виновато посмотрела на мужа.
— Прости Максимушка… Не удержалась… Но я все оплачу… У меня есть…
— Тьфу-ты, — Максим Александрович плюнул на мраморный пол тронного зала — связался с истеричкой. Знал ведь все, друзья говорили! — с этими словами он вышел из тронного зала, хлопнув дверью, пнув по дороге золотую голову поэта Ильи Резника, от которой откололось теперь еще и ухо.
Народная артистка СССР Алла Борисовна Пугачева осталась одна в терракотовом тронном зале замка в деревне Грязь. Ей было немного грустно. Но она помнила про 500 тысяч, поэтому грусть была светлой.
— Таааам, где ты еще не был, мне уже наливали вина… — затянула она, раскинув руки, любимое из своего репертуара и показала язык закрытой двери тронного зала. Жизнь продолжалась. Мелкие ссоры никогда не смогут испортить их с Максимкой счастливую семейную жизнь. Нос и ухо Ильи Рахмиэлевича потом, кстати, так и не нашли. А Зинаида купила себе Mercedes-кабриолет.
